Мизераблеправда-58

[Дежурный Правдоруб]

Заебали "Отверженные" в целом и бесконечные Жавер/Вальжан в частности.
Куда не сунься, всюду блять, эти ебучие КЭН Ю ХИР ЗЕ ПИПЛ СИНГ ЭМПТИ ЧЕРС ДУ НОТ ФОРГЕТ МАЙ НЕЙМ УНЫЛАЯ РОЖА ДЖЕКМАНА ЕБАЛО КРОУЛИ ЗЕ КОЛОР ОФ ДЕСАЙР ЕБАТЬ МЕНЯ ФРАНЦУЗСКИМ ФЛАГОМ КОГДА ВСЁ ЭТО КОНЧИТСЯ
Да анона так Шерлок, Локи, Трандуил на алёшеньке и ашот с дауном из Тин Вулфа, вместе взятые, не заёбывали, как вся эта свистопляска вокруг откровенно посредственного мюзикла

рисовалка | наш тег на фб | сообщества

Предыдущие темы: 1, 2, 3, 4, 5,

...

6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 4849, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57.

Вопрос: Доска позора:

1. Не заметил е/Р		13	(7.1%)
2. Курфейрак и Комбефер — один хрен		15	(8.2%)
3. Боссюэ и Легль — не один хрен		13	(7.1%)
4. Баорель и Боссюэ — другой хрен		12	(6.56%)
5. Анжольрас и т.д. — имена		24	(13.11%)
6. Да ещё и неправильно прочитанные имена		25	(13.66%)
7. Гаврош не сын Тенардье		8	(4.37%)
8. Монпарнас — один из лезами		6	(3.28%)
9. Ниасилил весь кирпич		34	(18.58%)
10. В позорах не замечен		33	(18.03%)
Всего:		183 Всего проголосовало: 93

@темы: мизераблеправда

Comments

[Гость]

можно быть очень страстным занудой, нинада [2]а не ты, анон, двачевал *анон, который лупит кулаками по стенам ирл, смотрит на вас с осуждением* [2]?

Страстный зануда, лупящий кулаками по стенам и при этом с осуждением смотрящий на анонов.

обе

Снимает Комбефер очки и протягивает их Грантеру, дескать, на, зануда-хипстер, заслужил.

[Гость]

так. нет. не провоцируйте мою фантазию. я же перестала их шипперить.

НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ

[Гость]

а не ты, анон, двачевал *анон, который лупит кулаками по стенам ирл, смотрит на вас с осуждением* [2]?

нет, не он. собственно этот анон

[Гость]

Комбефер рациональнее, скорее, а не зануднее. Он будет рассуждать коротко, скучно и по существу,

Аноны, ну в каноне же есть речь Комбефера. Ну где короче, где скучнее-то? *смотрит с осуждением*

[Гость]

Аноны, ну в каноне же есть речь Комбефера.

Кстати, цитаты из канона в студию!

[Гость]

Аноны, ну в каноне же есть речь Комбефера. Ну где короче, где скучнее-то? *смотрит с осуждением*

Ну что я сделаю-то с хэдканоном?!

[Гость]

которая, надеть их на грантера или снять с комбефера?

сидят лезами в мюзене, пиздят про светлое будущее.
внезапно грантер встаёт со своего места, подходит к святой троице.
один за другим все затыкаются и смотрят с удивлением.
грантер наклоняется к комбеферу, стаскивает с него очки, нацепляет на себя, возвращается на своё место, усаживается и как ни в чём не бывало продолжает пить.
комбефер:
— нуок.
разговоры возобновляются.
затемнение.

[Гость]

Анон с матчастью про ткачей, спасибо!

всегда пожалуйста это очень интересный период, невозможно оторваться.

[Гость]

кстати, вообще предлагаю попостить цитаты про комбефера из кирпича.
сорри за уебанское форматирование, это всё либ.ру

первое описание

Рядом с Анжольрасом, воплощавшим логику революции, стоял Комбефер,
воплощавший ее философию. Разница между логикой и философией революции
состоит в том, что логика может высказаться за войну, меж тем как философия
в своих выводах приводит только к миру. Комбефер дополнял и исправлял
Анжольраса. Он смотрел на все с менее возвышенных позиций, но зато
свободнее. Он хотел воспитывать умы в духе широких общих идей. "Революция
нужна, - говорил он, - но нужна и цивилизация"; вокруг крутой горы перед ним
раскрывался беспредельный голубой простор. Вот почему взгляды Комбефера
отличались известной доступностью и практичностью. Будь Комбефер во главе
революции, при нем дышалось бы легче, чем при Анжольрасе. Анжольрас желал
осуществить с ее помощью божественное право, Комбефер - естественное. Первый
был последователем Робеспьера, второй - сторонником Кондорсе. Комбефер в
большей степени, чем Анжольрас, жил обычной жизнью обычных людей. Если бы
обоим юношам было суждено войти в историю, один оставил бы по себе память
справедливого, другой - мудрого. Анжольрас был мужественнее, Комбефер -
человечнее. Homo et Vir {Человек и муж (лат.).}, - в этом в сущности и
заключалась вся тонкость различия их характеров. Мягкость Комбефера, равно
как и строгость Анжольраса, являлась следствием душевной чистоты. Комбефер
любил слово "гражданин", но предпочитал ему "человек" и, наверно, охотно
называл бы человека, вслед за испанцами, Hombre. Он читал все, что выходило,
посещал театры, публичные лекции, слушал, как объясняет Араго явления
поляризации света, восхищался сообщением Жоффруа Сент-Илера о двойной
функции внутренней и наружной сонной артерии, питающих одна - лицо, другая -
мозг, был в курсе всей жизни, не отставал от науки, сопоставлял теории
"Сен-Симона и Фурье, расшифровывал иероглифы, любил, надломив поднятый
камешек, порассуждать о геологии, мог нарисовать на память бабочку
шелкопряда, обнаруживал погрешности против французского языка в словаре
Академии, штудировал Пюисегюра и Делеза, воздерживался от всяких утверждений
и отрицаний, до чудес и привидений включительно, перелистывал комплекты
Монитера и размышлял. Он утверждал, что будущность - в руках школьного
учителя, и живо интересовался вопросами воспитания. Он требовал, чтобы
общество неутомимо трудилось над поднятием своего морального и
интеллектуального уровня, над превращением науки в общедоступную ценность,
над распространением возвышенных идей, над духовным развитием молодежи. Но
он опасался, как бы скудость современных методов преподавания, убожество
господствующих взглядов, ограничивающихся признанием двух-трех так
называемых классических веков, тиранический догматизм казенных наставников,
схоластика и рутина не превратили бы в конце концов наши школы в
искусственные рассадники тупоумия. Это был ученый пурист, ясный ум,
многосторонне образованный и трудолюбивый человек, склонный вместе с тем, по
выражению друзей, к "несбыточным мечтаниям". Он верил в любую фантазию: и в
железные дороги, и в обезболивание при хирургических операциях, и в
возможность получения изображения предмета через камеру-обскуру, и в
электрический телеграф, и в управляемый воздушный шар. Его не пугали
крепости, всюду воздвигнутые против человечества суеверием, деспотизмом и
предрассудками. Он принадлежал к числу людей, полагающих, что наука в
конечном счете должна изменить существующее положение вещей. Анжольрас был
вождем, Комбефер - вожаком. С одним хорошо было бы вместе идти в бой, с
другим - пуститься в странствие. Это вовсе не означает, что Комбефер был не
способен к борьбе. Нет, он всегда готов был грудью встретить препятствия,
дать сильный и страстный отпор. Но ему было больше по душе обучать истине,
разъяснять позитивные законы, и так, постепенно, сделать человечество
достойным его судьбы. Если бы он мог выбирать между двумя способами
просвещения масс, он остановился бы скорее на лучах познания, нежели на
огнях восстаний. Разумеется, и пламя пожара озаряет, но почему бы не
дождаться восхода солнца? Огнедышащий вулкан светит, но утренняя заря светит
еще ярче. Очень возможно, что Комбеферу белизна прекрасного была милее, чем
пурпур великолепного. Свет, застилаемый дымом, прогресс, купленный ценой
насилия, не могли всецело удовлетворить эту нежную и глубокую душу.
Стремительный, крутой переход народа к правде, повторение 1793 года страшили
его. Однако еще менее приемлем был для Комбефера застой: он чувствовал в нем
гниение и смерть. По существу, он предпочитал пену бурлящей воды миазмам
неподвижного болота, поток - клоаке, Ниагарский водопад - Монфоконскому
озеру. Словом, он не признавал ни топтания на месте, ни спешки. Меж тем как
его мятежные и рыцарски влюбленные в абсолютное друзья преклонялись перед
высокими революционными подвигами и призывали к ним, Комбефер стоял за
прогресс, за истинный прогресс, пусть несколько холодноватый, но зато
безупречный, пусть несколько педантичный, но зато незапятнанный, пусть
несколько медлительный, но зато устойчивый. Комбефер готов был
коленопреклоненно молить о том, чтобы будущее наступило во всей своей
нетронутой чистоте и чтобы ничто не омрачало великого и благородного
поступательного движения народов. "Нужно, чтобы добро оставалось свободным
от всякого зла", - неустанно повторял он. Действительно, если величие
революции состоит в том, чтобы, не отрывая глаз от ослепительно сияющего
идеала, стремиться к нему сквозь громы и молнии, обжигая руки в огне,
обагряя их в крови, то красота прогресса - в сохранении безукоризненной
чистоты: и Вашингтон, олицетворяющий прогресс, и Дантон, воплощающий
революцию, отличаются друг от друга, как ангелы с крылами лебедя от ангелов
с крылами орла.

[Гость]

Аноны, ну в каноне же есть речь Комбефера. Ну где короче, где скучнее-то? *смотрит с осуждением*

гюго просто по-другому не умел?

[Гость]

Аноны, ну в каноне же есть речь Комбефера. Ну где короче, где скучнее-то?

ну вот его речь занудной я бы точно не назвал.
и с мариусу он очень не занудно объяснил про наполеона))

[Гость]

Кстати, цитаты из канона в студию!

«Комбефер, окруженный студентами и рабочими, говорил о погибших, о Жане Прувере, о Баореле, о Мабефе, даже о Кабюке и о суровой печали Анжольраса. Он сказал:

– Гармодий и Аристогитон, Брут, Хереас, Стефанус, Кромвель, Шарлотта Корде, Занд – все они, нанеся удар, испытали сердечную муку. Сердце наше столь чувствительно, а жизнь человеческая столь загадочна, что даже при политическом убийстве, при убийстве освободительном, когда оно совершено, раскаянье в убийстве человека сильнее, чем радость служения человечеству.

И минуту спустя – так причудливы повороты мысли в беседе – от стихов Жана Прувера Комбефер уже перешел к сравнению переводчиков «Георгик»: Ро – с Курнаном, Курнана – с Делилем, отмечая отдельные отрывки, переведенные Мальфилатром, в особенности чудесные строки о смерти Цезаря; при упоминании о Цезаре разговор снова вернулся к Бруту.

– Убийство Цезаря справедливо, – сказал Комбефер. – Цицерон был суров к Цезарю, и был прав. Такая суровость – не злостная хула. Когда Зоил оскорбляет Гомера, Мевий оскорбляет Вергилия, Визе – Мольера, Поп – Шекспира, Фрерон – Вольтера, тут действует древний закон зависти и ненависти: гении всегда подвергаются преследованию, великих людей всегда так или иначе травят. Но Зоил одно, а Цицерон другое. Цицерон карает мыслью так же, как Брут карает мечом. Лично я порицаю этот вид правосудия, но в древности его допускали. Цезарь, который переступил Рубикон, раздавал от своего имени высшие должности, на что имел право лишь народ, и не вставал с места при появлении сената, поступал, по словам Евтропия, как царь, даже больше – как тиран: regia ас раеnе tyrannica[2]. Он был великий человек; тем хуже, или, вернее, лучше: тем убедительнее пример. Его двадцать три раны трогают меня куда меньше, чем плевок на челе Иисуса Христа. Цезаря закололи сенаторы, Христа били по щекам рабы. По степени оскорбления узнают бога.»

[Гость]

tl;dr: Комбефер человек с высокой этикой и связь Анжольраса с общественностью

[Гость]

бл, я токашто ниасилил речь комбефера из цитаты. :<

[Гость]

Комбефер снисходителен к унылой попсе морально устаревшим вторичным пьесам:

Ему возражает Комбефер:
- Ты заблуждаешься, Баорель. Буржуазия любит трагедию, и пускай себе
любит, оставим в данном случае буржуазию в покое. Трагедия, разыгрываемая в
париках, имеет право на существование. Я не разделяю мнения тех, кто во имя
Эсхила оспаривает у нее это право. В самой природе встречаются образцы
топорной работы, среди ее творений есть готовые пародии: клюв - не клюв,
крылья - не крылья, плавники - не плавники, лапы - не лапы, крик жалобный,
но вызывающий смех, - вот вам утка. И поскольку рядом с вольной птицей
существует еще домашняя птица, я не вижу оснований, почему бы подле античной
трагедии не существовать трагедии классицистов?

[Гость]

бл, я токашто ниасилил речь комбефера из цитаты. :<

но... она же маленькая. это вам не изречения грантера осиливать

[Гость]

Дело происходило зимой; два полена потрескивали в камине. Соблазн был
велик, и Курфейрак не устоял. Скомкав в кулаке несчастную хартию Туке, он
бросил ее в огонь. Бумага запылала. Комбефер с философским спокойствием
глядел, как горело лучшее детище Людовика XVIII, и ограничился фразой:
- Метаморфоза совершилась - хартия превращена в пламя.

[Гость]

Комбефер снисходителен к унылой попсе морально устаревшим вторичным пьесам:

он просто против снобизма
пойду поплачу от того, какой он прекрасный

[Гость]

БОЛЬШЕ ПРЕКРАСНОСТИ КОМБЕФЕРА.

Меня особенно нравится, как он вот тут ответил Мариусу:

- Будем же справедливы, друзья! Империя такого императора! Какая
блестящая судьба для народа, если это народ Франции и если он приобщает свой
гений к гению этого человека! Воцаряться всюду, где бы ни появился,
торжествовать всюду, куда бы ни пришел, делать местом привала столицы всех
государств, сажать королями своих гренадеров, росчерком пера упразднять
династии, штыками перекраивать Европу, - пусть чувствуют, что когда он
угрожает, рука его на эфесе божьего меча! Какой блестящий жребий - следовать
за человеком, совмещающим в лице своем Ганнибала, Цезаря и Карла Великого,
быть народом того, кто, что ни день, дарует вам благую весть успехов в
ратном деле, пробуждает вас залпами пушки Дома инвалидов, бросает в пучину
вечности чудесные, неугасимым пламенем горящие слова: Маренго, Арколь,
Аустерлиц, Иена, Ваграм! Кто поминутно зажигает в зените веков созвездия
новых побед, уподобляет Французскую империю Римской! Какой блестящий жребий
- быть великой нацией, создавшей великую армию и, подобно горе, посылающей
орлов своих во все концы вселенной, дать разлететься по всей земле своим
легионам, покорять, властвовать, повергать ниц, представлять собою какой-то
необыкновенный народ в Европе, сверкающий золотом славы, оглашать историю
фанфарами титанических труб, побеждать мир дважды: силой оружия и
ослепительным светом! Это ли не прекрасно? И есть ли что-либо прекраснее
этого?
- Быть свободным, - промолвил Комбефер.

[Гость]

[Гость]

Кто-то пел, спускаясь по лестнице. Это
был Комбефер, а пел он следующее:

Когда бы Цезарь дал мне славу,
И трон, и скипетр, и державу,
И мне велел за то предать
Мою возлюбленную мать,
Я Цезарю сказал бы прямо:
"Мне твоего не надо хлама,
Я мать свою люблю, слепец!
Я мать свою люблю!"

Нежное и вместе с тем суровое выражение, с каким Комбефер пел эти
слова, придавали им какой-то особый, высокий смысл. Мариус задумчиво поднял
глаза и почти машинально повторил:

Я мать свою люблю ..

[Гость]

Это ли не прекрасно? И есть ли что-либо прекраснее этого?
- Быть свободным, - промолвил Комбефер.

КОМБЕФЕР ОХУЕНЕН

как он ловко умыл Мариуса, хе-хе

[Гость]

Меня особенно нравится, как он вот тут ответил Мариусу:

ДА
это же просто было так, так идеально

[Гость]

Между тем на рынке Сен-Жан, где уже успели разоружить пост, произошло
соединение Гавроша с кучкой людей, которую вели Анжольрас, Курфейрак,
Комбефер и Фейи. Почти все были вооружены. Баорель и Жан Прувер разыскали их
и вступили в их отряд. У Анжольраса была охотничья двустволка, у Комбефера -
ружье национальной гвардии с номером легиона, а за поясом - два пистолета,
высовывавшихся из-под расстегнутого сюртука; у Жана Прувера - старый
кавалерийский мушкетон, у Баореля - карабин, Курфейрак размахивал тростью,
из которой он вытащил клинок Фейи, с обнаженной саблей в руке, шествовал
впереди и кричал - "Да здравствует Польша!"

[Гость]

мне зашла идея про очки
которая, надеть их на грантера или снять с комбефера? потому что если первая, в модерн-ау додают иногда.
Пусть все будут в очках. И встретятся в очереди к окулисту.

[Гость]

но... она же маленькая. это вам не изречения грантера осиливать

самой удивительно. но чота, по-моему, комбефер растекается ещё похлеще грантера. D= в смысле, у него сравнения слишком развёрнутые, пока дочитаешь, успеешь забыть, к чему это ваще было. грантер как-то последовательнее: а сейчас я расскажу вам, какие сорта говна в мире водятся: это говно и то говно, и я говно, и вы говно, всё говно, но я всё-таки поговнистей буду, ололо.

[Гость]

А да, в процессе поиска всяких цитат про Комбефера наткнулась на это. Каждый раз реву, как побитая шлюха.

Пока мужчины изготовляли патроны, а женщины корпию, пока широкая
кастрюля, предназначенная для отливки пуль, полная расплавленного олова и
свинца, дымилась на раскаленной жаровне, пока дозорные, с оружием в руках,
наблюдали за баррикадой, а Анжольрас, которого ничем нельзя было отвлечь,
наблюдал за дозорами, Комбефер, Курфейрак, Жан Прувер, Фейи, Боссюэ, Жоли,
Баорель и некоторые другие отыскали друг друга и собрались вместе, как в
самые мирные дни студенческой дружбы. В уголке кабачка, превращенного в
каземат, в двух шагах от воздвигнутого ими редута, прислонив заряженные и
приготовленные карабины к спинкам стульев, эти прекрасные молодые люди на
пороге смертного часа начали читать любовные стихи.
Какие стихи? Вот они:

Ты помнишь ту пленительную пору,
Когда клокочет молодостью кровь
И жизнь идет не под гору, а в гору, -
Костюм поношен, но свежа любовь.
Мы не могли начислить даже сорок,
К твоим годам прибавив возраст мой
А как нам был приют укромный дорог,
Где и зима казалась нам весной!
Наш Манюэль тогда был на вершине,
Париж святое правил торжество,
Фуа гремел, и я храню доныне
Булавку из корсажа твоего.
Ты всех пленяла Адвокат без дела,
Тебя водил я в Прадо на обед
И даже роза в цветниках бледнела,
Завистливо косясь тебе вослед.
Цветы шептались "Боже, как прелестна!
Какой румянец! А волос волна!
Иль это ангел низошел небесный,
Иль воплотилась в девушку весна?"
И мы, бывало, под руку гуляем,
И нам в лицо глядят с улыбкой все,
Как бы дивясь, что рядом с юным маем
Апрель явился в праздничной красе.
Все было нам так сладостно, так ново!
Любовь! любовь! Запретный плод и цвет!
Бывало, молвить не успею слово,
Уже мне сердцем ты даешь ответ.
В Сорбонне был приют мой безмятежный,
Где о тебе всечасно я мечтал,
Где пленным сердцем карту Страсти нежной
Я перенес в студенческий квартал.
И каждый день заря нас пробуждала
В душистом нашем, свежем уголке.
Надев чулки, ты ножками болтала,
Звезда любви - на нищем чердаке!
В те дни я был поклонником Платона,
Мальбранш и Ламенне владели мной.
Ты, приходя с букетом, как Мадонна,
Сияла мне небесной красотой.
О наш чердак! Мы, как жрецы, умели
Друг другу в жертву приносить сердца!
Как, по утрам, в сорочке встав с постели,
Ты в зеркальце гляделась без конца!
Забуду ли те клятвы, те объятья,
Восходом озаренный небосклон,
Цветы и ленты, газовое платье,
Речей любви пленительный жаргон!
Считали садом мы горшок с тюльпаном,
Окну служила юбка вместо штор,
Но я простым довольствуясь стаканом,
Тебе японский подносил фарфор.
И смехом все трагедии кончались:
Рукав сожженный иль пропавший плед!
Однажды мы с Шекспиром распрощались,
Продав портрет чтоб раздобыть обед.
И каждый день мы новым счастьем пьяны,
И поцелуям новый счет я вел.
Смеясь, уничтожали мы каштаны,
Огромный Данте заменял нам стол.
Когда впервые, уловив мгновенье,
Твой поцелуй ответный я сорвал,
И, раскрасневшись, ты ушла в смятенье, -
Как побледнев, я небо призывал!
Ты помнишь эти радости печали,
Разорванных косынок лоскуты,
Ты помнишь все, чем жили, чем дышали,
Весь этот мир, все счастье - помнишь ты?

Час, место, ожившие воспоминания юности, редкие звезды, загоравшиеся в
небе, кладбищенская тишина пустынных улиц, неизбежность неумолимо
надвигавшихся событий - все придавало волнующее очарование этим стихам,
прочитанным вполголоса в сумерках Жаном Прувером, который, - мы о нем
упоминали, - был чувствительным поэтом.

[Гость]

аноны, прафикло и вечный поединок настоящего и прошедшего времен
я сам не могу понять до конца, с чего я так считаю, но
мне кажется, что в настоящем времени легче и приятней читать эмоциональное, а в прошедшем - действия (события, етс.)
но одновременно с этим, настоящее в. хорошо в малых размерах; прошедшее - в крупных.
кто-нибудь вообще ещё так же считает или я одинок в песочнице?
*анон делает две версии одного и того же текста в двух временах и запутался малость. не могу понять, чего мне надо от текста* ))))
наверное, с такими вопросами не принято обращаться в общество=тред, но я пофилософствовать настроен

[Гость]

Т________________________________________Т Прувеееер

[Гость]

существуют здесь люди, которые не любят комбефера?