Мизераблеправда-65

[Дежурный Правдоруб]

Заебали "Отверженные" в целом и бесконечные Жавер/Вальжан в частности.
Куда не сунься, всюду блять, эти ебучие КЭН Ю ХИР ЗЕ ПИПЛ СИНГ ЭМПТИ ЧЕРС ДУ НОТ ФОРГЕТ МАЙ НЕЙМ УНЫЛАЯ РОЖА ДЖЕКМАНА ЕБАЛО КРОУЛИ ЗЕ КОЛОР ОФ ДЕСАЙР ЕБАТЬ МЕНЯ ФРАНЦУЗСКИМ ФЛАГОМ КОГДА ВСЁ ЭТО КОНЧИТСЯ
Да анона так Шерлок, Локи, Трандуил на алёшеньке и ашот с дауном из Тин Вулфа, вместе взятые, не заёбывали, как вся эта свистопляска вокруг откровенно посредственного мюзикла

рисовалка | наш тег на фб | сообщества

Предыдущие темы: 1, 2, 3, 4, 5,

...

6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 4849, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64.

Вопрос: чего я жду от модерн-аушного сериала?

1. студентоту		57	(15.41%)
2. трудного подростка Козетту		27	(7.3%)
3. вальвера пейрингом		36	(9.73%)
4. дженового вальвера в костюмах		33	(8.92%)
5. мелких, но цепляющих отсылок к канону		62	(16.76%)
6. взаимодействия старшего и младшего поколений		38	(10.27%)
7. хорошо проработанную линию Фантины		26	(7.03%)
8. просто жду его появления		32	(8.65%)
9. вообще его не жду		24	(6.49%)
10. я жду, что его не одобрят и не будет у нас сериала, жизнь дерьмо, борьба бессмысленна, пойдёмте выпьем.		35	(9.46%)
Всего:		370 Всего проголосовало: 96

@темы: мизераблеправда

Comments

[Гость]

котики, когда вас ждать организованно( или поодиночке по дневникам вылавливать?

[Гость]

котики, когда мы деанонимся массово?

[Гость]

котики, когда мы деанонимся массово?

я котик и понятия не имею :c
команде хочется деанон с песнями и плясками.

[Гость]

Деанон будет... ну, будем надеяться, что в воскресенье.
С песнями и плясками.

Между тем, котики на 76 месте по итогам ФБ.

[Гость]

Присоединяюсь к ожидающим анона с бромансовым вальвером.

[Гость]

аноны, есть какие-то планы где нести прекрасное и укуренное завтра, пока дайри не будут работать?(

[Гость]

Сохранить у себя и после выложить скопом!

[Гость]

Только зашел поинтересоваться, а был ли деанон :3
Лады, подождем)

[Гость]

аноны! я таки нашла свой хедканон Грантера!

играй, гормонь

[Гость]

привеееет, тред.

[Гость]

аноны! я таки нашла свой хедканон Грантера!

да ничо так
только вызывает у меня мысли о Джеке Блэке которого я, правда, люблю, но

[Гость]

а кто это?
я не про Джека, есличо

[Гость]

котики, когда вас ждать организованно( или поодиночке по дневникам вылавливать?

скорее всего, завтра

[Гость]

или поодиночке по дневникам вылавливать?

а кто-то поодиночке уже деанонился?

[Гость]

а кто-то поодиночке уже деанонился?

как минимум - мнпрнс и император уже.

[Гость]

экстренное донесение! Вальжан спасает Жавера!

[Гость]

экстренного донесения не видно

[Гость]

а кто это?
я не про Джека, есличо

захар заволокин.
вредно смотреть тв в субботнее утро, ой

[Гость]

о, ложная тревога. все открывается уже нормально.

[Гость]

у меня видно О_о youtu.be/Yz1_3s_Cxhg

[Гость]

бля
откуда такие филз
Жавер уплыл в Америку, взяв имя Фошлеван, и это все ппц романтично

[Гость]

Жавер уплыл в Америку

одевшись в стереотипный шерлокохолмсовский плащик

[Гость]

мнпрнс

она ведь только от шекспиров пока, нет разве?

[Гость]

В Великобритании студент художественного колледжа по имени Клейтон Петтет собирается заняться с другим парнем сексом на публике ради художественной инсталляции.

Как сообщает The Daily Star, сейчас парню 19 лет. Свой арт-проект под названием "Школа искусств украла мою девственность" он планировал в течение последних трех лет. Клейтон собирается заняться сексом с другим парнем в центре Лондона перед сотней зрителей.

ru-marazm.livejournal.com/3726231.html

(отгадайте, о чём я подумала)

[Гость]

Свой арт-проект под названием "Школа искусств украла мою девственность" он планировал в течение последних трех лет.

как-то печально это звучит

[Гость]

В Великобритании студент художественного колледжа по имени Клейтон Петтет собирается заняться с другим парнем сексом на публике ради художественной инсталляции.

ГДЕИКОГДА на это надо пойти посмотреть же XD

[Гость]

она ведь только от шекспиров пока, нет разве?

упс, точняк.

[Гость]

она ведь только от шекспиров пока, нет разве?
упс, точняк.

в любом случае, ее, кажется все уже давно пронзили

[Гость]

переборола лень и донесла до треда.
ссылка на весь имеющийся на данный момент текст в rtf.

реинкарнация, 1/2

На этот раз Грантер действительно ждал. Не то чтобы он думал постоянно об Анжольрасе и о том, что они смогут наконец встретиться наедине, но подспудно, где-то в подсознании, считал дни до встречи. В среду — ещё два дня — к нему зашёл Прувер.
— Привет, — сказал Грантер. — Проходи.
На самом деле ему хотелось сказать: «Не мешай мне мучить себя ожиданием, у меня послезавтра свидание с Анжольрасом, я планирую сгрызть ногти до локтей». Он уже и сам начал понимать, что просто накручивает себя, что ничего особенного в свидании с Анжольрасом нет. И даже в сексе, как бы кощунственно это ни звучало: их отношения изменились намного раньше. Наверное, в тот момент, как Прувер рассказал Анжольрасу всё, что знает о Грантере. Или они же просто изначально были другими.
Прувер немного помялся в коридоре и наконец вошёл в гостиную. Устроился на крае кресла и смущённо теребил пальцами подол пёстрого свитера. Он выглядел несколько... потерянным.
— У меня есть к тебе одна просьба.
— Какая?
Прувер опустил глаза, рассеянно улыбнулся.
— Ты не мог бы сходить со мной и Эпониной в Орсе завтра? — наконец спросил он.
Грантер нахмурился, пытаясь понять, в чём же подвох. Прувер приглашал с таким видом, будто приглашал потрахаться втроём. Грантер, конечно, знал, что Прувера связывают с искусством очень близкие отношения — но не настолько же близкие.
— Ну да, могу, — Грантер кивнул. — Только я там точно не буду третьим лишним?
Прувер тяжело вздохнул.
— В этом-то всё и дело. В смысле, не в том, что ты будешь третьим лишним, а в том, чтобы это не выглядело... ну, как свидание.
— А вы разве не встречаетесь?
— Нет. Ещё нет. Эпонина попросила меня помочь ей подготовиться к поступлению, так что я просто занимаюсь с ней. Ну, мы постепенно сближаемся, конечно... проблема в том, что у неё такой круг общения, что... — Прувер замялся. — В общем, она считает, что мужчина, который пригласил её на свидание, рассчитывает только на секс в конце. Я бы не хотел, чтобы она считала, будто я приглашаю её погулять только для того, чтобы завалить в кровать.
— А ты не собираешься завалить её в кровать?
Прувер одарил Грантера почти анжольрасовским гневным взглядом.
— Ну не после первого свидания же! — он смягчился и ответил уже яснее: — Мы об этом не говорили, но я заметил, что она любые романтические отношения с мужчиной связывает с насилием. Думает, что по-другому не бывает.
Грантера это ничуть не удивило. Если бы он был девицей из бедного квартала, он бы и вовсе считал всех мужчин своими личными врагами, купил бы на чёрном рынке пистолет и стрелял в любого, кто пытается приблизиться. Ему приходилось общаться с жертвами домашнего насилия из той среды, к которой, вероятно, принадлежала Эпонина. Именно тогда Грантер понял, что «выученная беспомощность» и «стокгольмский синдром» — это не пустые концепты. От историй, которые он тогда услышал, у Грантера шевелились волосы на голове. Они были ужасны не сами по себе — в конце концов, всё ещё существовали женские обрезания, и в мусульманских странах женщин забивали камнями за измену, — а отношением рассказчиц: как если бы евреи из концлагеря говорили, что в целом нацисты душки, и они сами виноваты, что попали в концлагерь, и если бы они были хорошими евреями, то ничего такого с ними бы не случилось, конечно.
— Ладно, схожу с вами, — согласился Грантер. — Может, даже лекцию о чём-нибудь прочитаю.
— Спасибо, — Прувер улыбнулся ему.
На следующий день после работы Грантер сразу пошёл к Орсе. По дороге он перекусил паршивым сэндвичем, после которого на языке остался химический привкус дешёвой колбасы. Грантер запил его сладкой газировкой, которая тоже не блистала изысканным букетом, но хотя бы перебивала мерзкий привкус.
Прувер и Эпонина уже ждали его у входа. Эпонина снова была в своей тонкой куртке, от одного вида которой у Грантера стучали зубы, только на этот раз Грантер разглядел на её шее пёстрый шарф Прувера. Они стояли рядом, о чём-то тихо переговаривались, и Пруверу приходилось наклоняться, чтобы слышать, что говорит Эпонина. Пряди его волос, выбившиеся из неаккуратного пучка, касались её щеки. Понаблюдав за ними издалека, Грантер подошёл. Эпонина тут же отодвинулась от Прувера, словно Грантер застал их за чем-то неприличным.
Торопливо поздоровавшись, они зашли внутрь. Грантер и Прувер купили билеты, Эпонину пропустили бесплатно — ей ещё не исполнилось двадцати пяти, и по вечерам четверга она могла ходить в Орсе без копейки денег. Грантер подумал, что Жеан специально подобрал это время, чтобы не ставить Эпонину в неловкое положение.
— Интересно, помнят ли меня охранники в лицо? — произнёс в пространство Грантер. — Я пару раз пытался остаться тут ночевать.
— И получилось? — спросила Эпонина.
— Не-а. У них тут всё слишком строго.
Охранник на входе покосился на Грантера с неодобрением, на его лице было написано: «Я помню тебя, поганец». Грантер широко улыбнулся в ответ.
Грантер любил Орсе. В отличие от Музея современного искусства в Центре Жоржа Помпиду, сюда можно было водить всех девушек: к огромному сожалению Грантера, мало кто ценил современное искусство, для обывателя оно должно было отлежаться как минимум сотню лет, а лучше — полторы. К тому же именно в Орсе висела его любимая картина Гюстава Курбе «Происхождение мира» и не менее любимые импрессионисты, которым Грантер одно время подражал. И, к сожалению, Вильям Бугро, картины которого обычно очень нравились всем, кроме Грантера и его приятелей-искусствоведов. Остальные останавливались и долго восхищались этой пошлятиной, где нимфы, крестьянки и святые одинаково походили на миленьких богатых француженок девятнадцатого века.
— Я бы хотел тут жить, — сказал Прувер, когда они остановились у работ Мане.
— Да? Я думал, что ты хотел бы жить в галерее Тейт, где висят прерафаэлиты.
— Слишком далеко, — с сожалением произнёс Прувер.
Сам Грантер не отказался бы пожить в каком-нибудь музее и даже пытался несколько раз остаться на ночь то в Орсе, то в Центре Жоржа Помпиду, но его выгоняли. После этого Грантер понял, что грабить музеи у него точно не выйдет, если он даже спрятаться от охранника не может. Увы, ему не светили полотна Кандинского и Пикассо, о которых Грантер всегда мечтал. Разве что... Грантер представил себя на паперти с табличкой «Подайте на картину Пикассо».

[Гость]

реинкарнация, 2/2

Они неторопливо прогуливались по залам. Грантер смотрел то на картины, то на людей. Ярко одетая итальянка вела за руку сына, который постоянно ныл, что хочет пить. У одной из картин Делакруа собралась кучка китайских туристов с экскурсоводом, который что-то быстро лопотал. В Орсе всегда было полно иностранцев, примерно столько же, сколько и французов. Грантер подумал, что в абсолютном меньшинстве они: парижане, решившие в свободной вечер пройтись по многочисленным залам Орсе. Эпонина у Прувер шли рядом, но за руки теперь не держались. Они все трое выглядели со стороны, наверное, как давние приятели: неторопливо переходили от картины к картине, от скульптуры к скульптуры, Грантер вполголоса рассказывал Эпонине о художниках и их творчестве — и та слушала, как внимательная студентка. Грантеру нравилось так проводить время: никакой спешки, никаких важных дел, можно трепаться только о том, что тебе нравится. И слушатели благодарные, а не оголтелая толпа туристов, которую хорошо бы сгонять кнутом, как стадо коров. Грантеру однажды пришлось подрабатывать экскурсоводом для американцев, и тогда уровень его мизантропии поднялся на недосягаемые высоты.
— Привет, Эпонина, — услышали они, когда подошли к мебели Эмиля Галле.
Та резко обернулась, сделала шаг назад, утыкаясь спиной в грудь Прувера.
— Привет, Монпарнас.
Значит, его всё-таки звали Монпарнасом и здесь. В реальности он был так же красив, как на фото: как будто ретушер очень долго пытался что-нибудь выправить в его внешности, но так и не смог. Черты его лица не могли похвастаться исключительной правильностью, как у Анжольраса, но трудно было не задержать на Монпарнасе взгляда. Его костюм выглядел слишком нарядным и модным. Монпарнас словно сошёл с обложки журнала, какого-нибудь GQ France, и в его внешности было что-то неуловимо томное и женственное, как часто бывает у хорошеньких юных моделей. Обычно у Грантера такие люди вызывали только неприязнь, и Монпарнас не стал исключением.
— Я же просил не называть меня так, — он картинно сморщил изящный нос. — Меня зовут Эжен.
Монпарнас встал рядом с ними. Он рассматривал мебель, чуть склонив голову к плечу.
— Хотел бы я, чтобы в моей квартире стояла такая.
— Так насоси, — едко произнесла Эпонина. Монпарнас кинул на неё злой взгляд, но ничего не ответил.
— Пойдём отсюда, — тихо сказал Прувер, приобняв Эпонину за талию. Грантер не спешил вмешиваться: вряд ли этот Монпарнас совершит в музее что-нибудь противозаконное, потому что не не захочет променять свой модный костюм на арестантскую робу. Он мог быть просто бывшим парнем Эпонины, который оставил её ради какой-нибудь богатенькой девицы, купившейся на алые губы и глаза с поволокой. Грантер ещё больше уверился в этом, когда Монпарнас встрепенулся, заметив руку Прувера на талии Эпонины.
— Это твой новый парень? — спросил он, тут же переключив своё внимание на Прувера. Обошёл его со всех сторон, рассматривая точно так же, как до этого рассматривал тумбочку. — Хорошенький, — Монпарнас дотронулся до его плеча. — Это ведь кардиган из прошлогодней коллекции Миссони?
— Понятия не имею, — сухо ответил Прувер. — Это подарок. И мы всё же пойдём.
Они взяли Эпонину под локти и повели в другой зал, стараясь идти не слишком торопливо.
— Кто это? — не выдержал Грантер.
— Самовлюблённый мудак, — зло произнесла Эпонина, но потом всё же взяла себя в руки и ответила спокойным голосом: — Сейчас модель. А раньше торговал наркотиками и водил какие-то дела с моим отцом. А ещё пытался подкатывать... в смысле, оказывать мне знаки внимания. Наверное, просто хотел потрахаться. Или надавить на отца через меня, но это он зря, отец никого не слушает, кроме матери, — Эпонина поморщилась. Она говорила тихо, и Грантеру приходилось склоняться, чтобы слышать её слова. — А потом он куда-то делся, я только недавно узнала, что он теперь модель. Наверное, переспал с кем-нибудь в модельном агентстве, там же полно геев.
— Ну, может он сам прошёл, — неуверенно сказал Прувер. — Он же очень красивый.
Эпонина насмешливо фыркнула.
— Там надо работать, а Монпарнас не умеет.
Грантер украдкой оглянулся через плечо. Монпарнас всё ещё разглядывал красивую мебель и будто бы не обращал ни на кого внимания.
— Похоже, полиция села ему на хвост, — сказала Эпонина. — Поэтому он сбежал и кинул отца. Но всем, кто его знал, конечно, рассказывает о том, что захотел начать новую жизнь, что хочет зарабатывать честным трудом. Шёл бы машины мыть или грузчиком работать.
— Ну, честно говоря, полиция на хвосте — это отличный повод залечь на дно, — заметил Грантер. — Ничто так хорошо не ставит на праведный путь как угроза провести остаток жизни за решёткой.
— Один из его бывших подельников, Звенигрош, сдал полиции отца. Я его с тех пор не видела, нов ряд ли он попался, зато у нас устроили шмон... в смысле, обыск. Инспектор Жавер всю мою комнату перерыл, даже матрас распорол. Весь вечер потом зашивала.
Грантер решил, что этот Жавер — не дурак. Грантер в своё время тоже прятал травку в матрасе, хотя был благополучным студентом Сорбонны, и вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову обыскивать его квартиру.
— Это как-то... негуманно, — с сомнением произнёс Прувер.
— Да ладно, он нормальный мужик. Гаврош, мой младший брат, знает его. Говорит, он в одиночку копал под какую банду и посадил их всех, потому что остальные боялись браться за это дело. А нас он обыскивал потому, что думал, будто отец наркотики в доме оставил. Но он их у нас не хранил, а если и хранил, то точно с собой забрал.
— Честный полицейский, значит?
Эпонина пожала плечами.
— Это потому, что у него семьи нет. А к нему самому все боятся сунуться — он кого угодно скрутит. И, говорят, мать научила его накладывать проклятья — она цыганкой была. Я сама не верила в это, но... — Эпонина прикусила губу. — В общем, был у меня знакомый — ну так, болтали иногда в общей компании, — он всё примазывался к одной банде, а потом вступил в неё. Я с ним больше не общалась — себе дороже, но узнала, что он Жаверу угрожал. Говорил, что если Жавер его тронет, то он со всей бандой разбираться придёт. А через три месяца его в психушку упекли: он начал думать, что за ним следят. Причём не люди, а животные.
— По-моему, у него просто крыша поехала, — с сомнением произнёс Грантер. Он не верил в магию, но верил в то, что опытный полицейский вполне может запугать шпану до усрачки.
— Раньше он нормальный был. Ну, ублюдок тот ещё, но нормальный, — Эпонина вздохнула. — Вот, думаю, теперь конец отцу: инспектор всё расспрашивал, как он к нам относится, и Азельма рассказала. У него тогда такое лицо сделалось... В общем, если отца не поймают скоро, то он точно в психушку попадёт.
Грантер не верил в магию, но полицейский, до которого до сих пор не могла добраться ни одна парижская банда, определённо был выдающейся личностью. Грантер не отказался бы с ним познакомиться — только не в качестве преступника.
Они вышли из музея перед самым закрытием. Охранник особенно внимательно следил за Грантером, словно ожидая, что тот рванёт в сторону и спрячется в каком-нибудь очаровательном шкафу в стиле арт-деко.
У метро пришлось попрощаться. Эпонина надо было в другую сторону, и вскоре Грантер и Прувер остались одни. Грантер наконец-то смог прокомментировать их встречу — язык у него чесался уже давно, и не помогло даже то, что последние полчаса Грантер трепался без перерыва.
— Я правильно понимаю, что ты по уши влюбился в девицу, которая знает тюремный жаргон и у которой каждый первый знакомый — какой-нибудь бандит или наркоторговец? — торопливо произнёс Грантер, когда они уселись рядом в полупустом вагоне метро.
Прувер осуждающе посмотрел на него.
— Эпонина не виновата, что родилась в семье преступников. Она пытается вырваться из этой среды, честно работает и готовится к поступлению в институт. Зря у меня нет времени позаниматься с её младшим братом. Эпонина говорит, что он растёт как сорная трава.
Этому Грантер тоже ни капли не удивился. Если уж её родители приторговывают наркотиками в свободное от проедания пособия время, то вряд ли они озаботились воспитанием отпрысков.
— Я могу позаниматься, — сказал Грантер. — Но у меня тоже свободного времени не так чтобы много.
Прувер улыбнулся.
— Я поговорю с Эпониной.
Когда они выходили на своей станции, среди заходящих людей Грантер уловил краем глазом знакомое лицо. Он резко обернулся и за закрытыми уже дверями разглядел Баореля. Тот поймал его взгляд и широко улыбнулся.
— Знакомый? — спросил Прувер.
— Да. Кажется.
Осталось только найти его в многомиллионном Париже.