Стартрекоправда - 4

[Замдежурного]

Можно, пожалуйста, поднять из небытия тред про Стартрек?

Предыдущие треды: 1, 2, 3.

Вопрос: Что нравится тебе, треккер?

1. TOS		113	(33.73%)
2. TAS		23	(6.87%)
3. TNG		25	(7.46%)
4. DS9		25	(7.46%)
5. VOY		16	(4.78%)
6. ENT		18	(5.37%)
7. AOS		72	(21.49%)
8. Не знаю о чём вы, но с новосельем!		43	(12.84%)
Всего:		335 Всего проголосовало: 184

@темы: стартрекоправда

Comments

[Гость]

С новосельем )

[Гость]

Уррра!

[Гость]

С новым домом!
*вносит тортик*

[Гость]

AOS

А что такое это?
новичок

[Гость]

А что такое это?

ребут

[Гость]

Заявки:
— Маккирк, на фразу "Чёрт возьми, Джим, я доктор, а не порноактёр!"

— хочу чтоб в кои-то веки не боунс бегал за джимом всеми, а джим все за ним. не слеш
Короче покажите, что без бравого доктора все развалится

— чтобы Джим побегал за Боунсом. Слэш, юст, вотэтовсё. Чтоб Маккой такой "ни капли в рот (хахаха нет), ни сантиметра в жопу", но Джима уже было не остановить...

— джен в кадре (за кадром любые перверсии в любом количестве), больше 500 слов (если можно);
Кинсер - мастер игры в покер (или любого ему современного карточного аналога). Кирк, загадывая воплощение задуманной идеи на победу и невоплощение на проигрыш, регулярно шастает перекинуться в картишки.

— слэш (любые перверсии в любом количестве), желательно текст, можно арт, раскладка не важна;
Монтгомери "i am Scotty, i can complain about things" Скотт + Павел "ё-моё" Чехов.

— Зафигачте на Энтерпрайз милую неуемную дочку МакКоя Так чтобы сидеть на капитанской кресле (или на дяде Джиме в этом кресле), терроризировать Спока (можно за уши подвергать), в общем очаровать всех всех всех (Чехов с русскими сказками, Сулу глядя на неё свою дочь вспоминает) но при этом абсолютно невыносимой.
Или как команда становится свидетелем преображения ворчливого МакКоя в любящего отца

— Чехов с русскими сказками

— Энтерпрайз забывает Маккоя/терпит крушение, что угодно в общем. И Боунс оказывается один/с небольшим кол-ом друзей на планете средневекового развития, с несколькими видами рас, одна из которых - вылитые люди. В ходе чего угодно меняется местом с погибшим в бою племянником полубезумного короля, благо похож на него... Ну и пытается жить. Доживая до короля...


— Заявка: маккирк ковбойская ау, либо планета с такой атмосферой.

— споунз - гаремная тема, чтобы полупрозрачные одежды и золотые украшения.

— по киркчехову все что угодно по мотивам Бейонда

— ребутной версии "The City on the Edge of Forever"

— нарисуйте кроссовер со спанчбобом! пожалуйста!

— миррор!спирк можешь или миррор!маккирк

— Внезапно захотелось чтоб на остатках ионного шторма Джорджа Кирка вынесло из своего времени и живого, но потрепанного свалило на Энтерпрайз через хз сколько лет к сыночке, который чисто случайно пролетал в тех местах, где случалась херня с Кельвином...
И ваще зашибись если еще и юмор, где папа охреневает от капитана и его команды

— Кинсер - мастер игры в покер (или любого ему современного карточного аналога). Кирк, загадывая воплощение задуманной идеи на победу и невоплощение на проигрыш, регулярно шастает перекинуться в картишки

— Встреча ТОС и ребут Маккоев. Пофиг на обоснуй, хочу, чтобы они тыкали друг в друга трикодерами и ворчали.
Было бы клёво, но необязательно обыграть в фике ТОСовский споунс и ребутный маккирк.

—

по этому

— капитана ждёт... клизма

—

[Гость]

ребут

Так там 3 фильма и ко всем разное отношение, надо было их отдельно, как раз 10 пунктов.

[Гость]

Тексты
Макчехов (фик, 3 078 слов, 7 баллов)


Визуал
Осторожно, художник от слова худо (скетч, Кинсер, Кирк, 1 балл)


Тексты
Маккирк (фик, 276 слов, 1 балл)
Римминг с фельчингом, что-то типа д/с и Кирк-боттом (фик, 590 слов, 2 балла)

Визуал
Джо и доктор (скетч, 1 балл)
Все любят Маккоя: раз, два, три, четыре (скетчи, 4 шт, 4 балла)
Нормального порно не получилось (но все голые) (скетч, 1 балл)
Аппетитные ягодички доктора, оккупированные Ханом (арт, 1 балл)
Капитан и его пес (скетч, 1 балл)
Капитан и его змейка (арт, 1 балл)
Еще немного о псах и змеях (арт, 1 балл)


Итого: 7/1/13

код

<img src="http://i.imgur.com/Le3StKI.png">
<b>Тексты</b>
<a href="http://fandomnaya-pravda.diary.ru/p210089722.htm?from=0#711629678" target=_blank>Макчехов</a> (фик, 3 078 слов, 7 баллов)

<img src="http://i.imgur.com/DIOY11x.png">
<b>Визуал</b>
<a href="http://i84.fastpic.ru/big/2016/0901/bb/077e19976a707be6aa23fed300f30bbb.jpg" target=_blank>Осторожно, художник от слова худо</a> (скетч, Кинсер, Кирк, 1 балл)

<img src="http://i.imgur.com/ZR1DgeD.png">
<b>Тексты</b>
<a href="http://fandomnaya-pravda.diary.ru/p210089722.htm?from=0#711629678" target=_blank>Маккирк</a> (фик, 276 слов, 1 балл)
<a href="http://fandomnaya-pravda.diary.ru/p210089722.htm?from=960#711700968">Римминг с фельчингом, что-то типа д/с и Кирк-боттом</a> (фик, 590 слов, 2 балла)

<b>Визуал</b>
<a href="https://pp.vk.me/c626322/v626322586/21e13/YSTldMnB95c.jpg" target=_blank>Джо и доктор</a> (скетч, 1 балл)
Все любят Маккоя: <a href="https://pp.vk.me/c626322/v626322586/21bf7/GtTpBZT_jGc.jpg">раз</a>, <a href="https://pp.vk.me/c626322/v626322586/21c01/tdb5rL3cjdQ.jpg">два</a>, <a href="https://pp.vk.me/c626322/v626322586/21c0b/goWTryokHzY.jpg">три</a>, <a href="https://pp.vk.me/c626322/v626322586/21c15/Dmel9g1RSWQ.jpg">четыре</a> (скетчи, 4 шт, 4 балла)
<a href="http://s019.radikal.ru/i637/1608/3a/20eae22f82a5.jpg" target=_blank>Нормального порно не получилось (но все голые)</a> (скетч, 1 балл)
<a href="http://s8.hostingkartinok.com/uploads/images/2016/09/4417d265960ab7b5f0859104924d901e.jpg">Аппетитные ягодички доктора, оккупированные Ханом</a> (арт, 1 балл)
<a href="https://pp.vk.me/c626322/v626322586/22136/v3vPReCi4xc.jpg">Капитан и его пес</a> (скетч, 1 балл)
<a href="https://pp.vk.me/c626322/v626322586/2274c/rXyvB24CLp4.jpg">Капитан и его змейка</a> (арт, 1 балл)
<a href="https://pp.vk.me/c626322/v626322586/22b7f/xqvOZS1LiLU.jpg">Еще немного о псах и змеях</a> (арт, 1 балл)


<font size="3"><b>Итого:</b> 7/1/13</font>

[Гость]

Фест заканчивается 7.09, в 23:59.

Баннеры:

<img src="http://i.imgur.com/Le3StKI.png">

<img src="http://i.imgur.com/DIOY11x.png">

<img src="http://i.imgur.com/ZR1DgeD.png">

Заявки:
— КиркЧехов по мотивам Бейонда;
— Маккирк, на фразу "Чёрт возьми, Джим, я доктор, а не порноактёр!";
— Чтоб в кои-то веки не боунс бегал за джимом всеми, а джим все за ним. не слеш. Короче покажите, что без бравого доктора все развалится;
— А мне можно с перламутровыми пуговицами чтобы Джим побегал за Боунсом. Слэш, юст, вотэтовсё. Чтоб Маккой такой "ни капли в рот (хахаха нет), ни сантиметра в жопу", но Джима уже было не остановить;
— Джен в кадре (за кадром любые перверсии в любом количестве), больше 500 слов (если можно); Кинсер - мастер игры в покер (или любого ему современного карточного аналога). Кирк, загадывая воплощение задуманной идеи на победу и невоплощение на проигрыш, регулярно шастает перекинуться в картишки;
— Слэш (любые перверсии в любом количестве), желательно текст, можно арт, раскладка не важна; Монтгомери "i am Scotty, i can complain about things" Скотт + Павел "ё-моё" Чехов;
— Зафигачте на Энтерпрайз милую неуемную дочку МакКоя Так чтобы сидеть на капитанской кресле (или на дяде Джиме в этом кресле), терроризировать Спока (можно за уши подвергать), в общем очаровать всех всех всех (Чехов с русскими сказками, Сулу глядя на неё свою дочь вспоминает) но при этом абсолютно невыносимой. Или как команда становится свидетелем преображения ворчливого МакКоя в любящего отца;
— Энтерпрайз забывает Маккоя/терпит крушение, что угодно в общем. И Боунс оказывается один/с небольшим кол-ом друзей на планете средневекового развития, с несколькими видами рас, одна из которых - вылитые люди. В ходе чего угодно меняется местом с погибшим в бою племянником полубезумного короля, благо похож на него... Ну и пытается жить. Доживая до короля;
— Маккирк ковбойская ау, либо планета с такой атмосферой;
— Споунз - гаремная тема, чтобы полупрозрачные одежды и золотые украшения;
— Ребутной версии "The City on the Edge of Forever";
— Артерам: кроссовер со спанчбобом;
— Триумвират;
— Внезапно захотелось чтоб на остатках ионного шторма Джорджа Кирка вынесло из своего времени и живого, но потрепанного свалило на Энтерпрайз через хз сколько лет к сыночке, который чисто случайно пролетал в тех местах, где случалась херня с Кельвином... И ваще зашибись если еще и юмор, где папа охреневает от капитана и его команды;
— Встреча ТОС и ребут Маккоев. Пофиг на обоснуй, хочу, чтобы они тыкали друг в друга трикодерами и ворчали. Было бы клёво, но необязательно обыграть в фике ТОСовский споунс и ребутный маккирк;
— Друг на дружке, Чехов на "петрушке";
— Отшлепать Маккоя Чеховым;
— Кого тебе отшлёпать?
— Отшлепать Ребут!Скотти! Можно сухой малоэмоциональной дланью ребут!Сулу, а можно и Кинсером;
— Кинсер-доминант;
— Капитана ждет клизма. Можно не миррор.

[Гость]

590 слов, римминг с фельчингом, что-то типа д/с и Кирк-боттом

Когда Леонард возвращается в каюту, Джим уже на кровати. Воплощение покорности: голова смиренно лежит на скрещенных руках, задница выставлена кверху, как и было приказано. Леонард не спешит: моет руки, раздевается, и только потом подходит к Джиму, впивается пальцами в его бёдра и заставляет раздвинуть ноги шире.
Джим коротко стонет и сжимает припухшую, покрасневшую дырку. Ещё сильнее. Леонард сказал – чтобы ни капли не вытекло, и Джим в кои-то веки решил быть послушным мальчиком.
Леонард разрабатывал его пальцами и надувным расширителем, а потом трахнул и сам. Кончил дважды и приказал держать всё в себе.
И Джим держит. Послушный.
Джиму Леонард кончить пока что так и не дал.
– Ты знаешь, за что ты наказан? – спрашивает Леонард и укладывает ладони на его ягодицы. Джим стонет вновь, когда Леонард оттягивает ягодицы в стороны, наслаждаясь открывшимся видом.
– Да, – хрипло отвечает Джим, – да, Боунс. Я знаю.
– Повторишь? – Леонард прижимает пальцы к мокрой от смазки и спермы дырке, дразнит раздражённые края. Джим всхлипывает.
– Я безответственный, – шлепок – это Леонард несильно ударяет его по ягодице, – начисто лишённый инстинкта самосохранения, – ещё один шлепок, – излишне самоуверенный, – и ещё один, – мальчишка.
Последнее слово Леонард практически не слышит, вместо него с губ Джима срывается очередной всхлип.
– И? – Леонард сжимает его ягодицы в пальцах. Он знает, что останутся следы. Но их он с кожи Джима не уберёт – а тот даже и просить не будет.
– «Энтерпрайз» под моей ответственностью, – шепчет Джим и вздрагивает, когда губы Леонарда касаются его позвоночника. – Экипаж под моей ответственностью.
– И? – поцелуями Леонард спускается всё ниже и ниже, пока не достигает копчика и не замирает. Джим тяжело вздыхает, послушно раздвигая ноги ещё шире.
– И я не имел права подставлять под угрозу экипаж и вверенный мне корабль из-за своей неосмотрительности, – и когда Леонард касается губами его растраханной, натруженной дырки, Джим коротко вскрикивает.
– Тебе повезло, что в этот раз всё обошлось, – говорит Леонард прежде, чем лизнуть по краям ануса. – Но больше такого быть не должно, Джим.
Вместо ответа Джим скулит. Леонарду хватает и такого. Он садится между его ног удобнее, обнимая за бёдра, и ведёт языком от промежности к копчику и обратно – слизывает влагу с кожи, дразнит, касаясь кончиком языка сжатой дырки. Толкается языком внутрь, но тут же отстраняется, и Джим поднимает голову, оборачивается, кидая на него полубезумный взгляд.
– Больше такого не повторится. Я понял, чем заслужил своё наказание, – у него заплетается язык, и говорит он неразборчивой скороговоркой. – Пожалуйста, Боунс… Я…
– Расслабься, – улыбается Леонард и кусает его за ягодицу. Джим прекращает зажиматься и выпускает из себя несколько мутных, тягучих капель спермы – малую часть того, что Леонард дал ему. Он дрожит ещё сильнее прежнего, когда Леонард языком ловит их все и толкается внутрь, глубоко, оглаживая изнутри горячие и гладкие стенки. Одновременно с этим Леонард сжимает рукой член Джима, липкий от смазки и невероятно твёрдый.
– Расслабься, – повторяет Леонард, – дай мне это, – и Джим послушно возвращает всё сполна. Леонард чувствует на языке вкус своего же семени, а под пальцами – как истекает смазкой член Джима, готового кончить в любой момент. Он вылизывает Джима изнутри, забирая всё до капли, и когда Джим наконец кончает, то сжимается вокруг языка Леонарда – восхитительно жаркий и пульсирующий, и не просто стонет – кричит, содрогаясь каждой клеточкой своего тела.
Откуда у Джима берутся силы после дёрнуть Леонарда на себя и подставить рот под грязный, полный спермы поцелуй, они оба не знают. Но это и не важно. Джим открывает рот – идеальная буква «о», окаймлённая пухлыми, алыми губами, – и впускает язык Леонарда в себя, переплетаясь с ним своим. Джим сглатывает всё и улыбается, а Леонард гладит его по волосам и груди.
– Хороший, – шепчет Леонард, прижимаясь к нему в тесном объятии. – Хороший мальчик. Хороший капитан.
Джим засыпает практически мгновенно.

[Гость]

3 078 слов, макчехов, нц-17, смысла нет, обоснуя нет, ничего нет, и даже не задорно. после бейонда.

макчехов, 1/3

В определенный момент Леонард четко осознает: ему на сегодня хватит.
Он прикрывает глаза, выдыхает и встряхивает головой, выбираясь из состояния тупого оцепенения, в котором провел последние двадцать минут. Слишком много дурных мыслей, слишком мало хороших вестей; единственный положительный момент — они живы, но сегодня этого недостаточно. Он жив, а другие, те, с кем он бок о бок провел три года на корабле — нет.
Он сползает со стула и некоторое время стоит, прикидывая, нужна ли ему посторонняя помощь. В голове шумит, однако для выпившего столько, сколько за вечер выпил он, Леонард чувствует себя возмутительно трезвым. Глупо было надеяться, что выпивка поможет забыть — потому что она ни разу не помогла.
Празднование дня рождения Джима было лишь предлогом собрать остатки экипажа и показать, что жизнь продолжается. Напряженные лица, осунувшиеся и уставшие, расслаблялись медленно и неохотно, алкоголь лился рекой, и этот праздник самообмана — лучшее, что случилось с ними за последние дни.
Они это заслужили.
Леонард чувствует себя слишком старым для этого дерьма. Когда он поступал в академию Звездного флота, жизнь казалась настолько мрачной, что он был бы счастлив оказаться за миллионы световых лет от родной планеты, где у него отобрали все. И, несмотря на страх перед космосом, несмотря на пугающее ощущение собственной беспомощности перед бесконечными пустыми пространствами, заполненными только томительным ожиданием новых открытий, он готов был пойти на что угодно, лишь бы что-то изменить. А теперь, проводив на тот свет больше половины экипажа, он не чувствует ничего, даже сожаления. Только бесконечную усталость.
Бармен вопросительно наклоняется к нему, и Леонард осознает, что уже с минуту стоит, вперив взгляд в гладкую деревянную столешницу. С усилием оторвавшись от полированной поверхности, он бросает:
— Все нормально, — и разворачивается, пытаясь выловить в толпе знакомые лица.
Джима нигде нет. По-хорошему им нужно поговорить — и это должен быть обстоятельный серьезный разговор, какие случаются только между близкими друзьями, небезразличными к судьбе друг друга. Но как он ни всматривается, знакомой фигуры нигде не видно. Нет ни Спока, ни Ухуры. Джейла методично вливает с себя рюмку за рюмкой под неусыпным контролем Скотти — хоть у кого-то все складывается нормально.
«Нормально» — самое лживое слово этого вечера.
У него все нормально, у них все нормально, в обозримом будущем тоже все будет нормально.
К черту.
Леонард медленно пробирается сквозь поток людей и инопланетян, прокладывая себе путь к выходу. Знакомые и незнакомые лица сливаются в сплошное шумное море распахнутых ртов и блестящих глаз. Оно покачивается и шумит. То накатывает, то отступает. То накатывает, то…
— Доктор? — звонко спрашивает кто-то. — Доктор МакКой, как вы себя чувствуете?
Сфокусировав взгляд на очередном лице, Леонард останавливается. Чехов смешной — со своим дурацким акцентом, подвижным лицом и кудрявыми волосами. У Чехова пробивается вечерняя щетина на подбородке, и Леонард ловит себя на смутном желании прикоснуться языком. Чехов весь такой — его хочется попробовать. От этого Леонард начинает чувствовать себя еще хуже, словно уже сделал что-то непоправимое.
— Вы меня узнаете? — окликает тот еще раз, и его взгляд становится цепким и неприятно внимательным.
Губы сжимаются в тонкую линию, и Леонард думает — не надо, я того не стою. Иди выпей, тебе уже можно. Повеселись за тех, кто должен был находиться здесь, с нами.
— Знаете, — произносит Чехов, подбираясь ближе. — По-моему, я должен помочь вам добраться до номера. Вы на ногах едва держитесь.
Он так близко, что Леонард способен рассмотреть каждую ресницу и каждую вылинявшую веснушку.
— Отстань, — отчетливо выговаривает он, старательно обходя его по дуге. — Только детей мне тут и не хватало.
— Так вы согласны? — смеется Чехов, подныривая под руку и неожиданно крепко обхватывая за талию. — Я знал, что мы подружимся.
Чехов пахнет пивом и сигаретным дымом. А еще — и Леонард вовсе не принюхивается, нет, — еще от него пахнет мятой, женскими духами и чем-то терпким, приятным. Чехов пахнет взрослым мужчиной, в которого он незаметно вырос за три года миссии, и, хотя он по-прежнему глядит на капитана, словно мальчишка на героя, вышагнувшего из комиксов, это становится заметно, особенно когда он так близко.
Сердце заходится, тяжело и больно разбиваясь о клетку из ребер. Леонард выдыхает, гипнотизируя взглядом падающий на лоб тугой завиток, и Чехов поворачивается, сталкиваясь с ним взглядом. У глаз собираются морщинки, когда он улыбается:
— А вы совсем пьяны, da?
— Похоже, — выдыхает Леонард.
Внутри него закручивается вибрирующая от напряжения пружина. Он знал, что это закончится плохо. И то стеклянное крошево, которое он чувствовал в собственном горле на протяжении вечера, начинает медленно сыпаться вниз, в пищевод, поэтому голос звучит хрипло, а в голове — пустота. Потому что Чехов. Потому что прижимается сбоку, мимолетно разгладив пальцами складку на рубашке, и осторожно продвигается вперед, сквозь толпу.
Бога ради, обычно в роли поводыря выступает Леонард.
Они с Чеховым идут, медленно переставляя ноги. Один неверный шаг — и все. Они словно танцуют вальс, и четкий ритм шагов почти не сбивается, они отличная команда. Раз-два-три — и сердце стучит в такт, взволнованно бодая ребра. Ладонь, которую Чехов прижимает к его боку, даже через ткань рубашки кажется такой горячей, что еще чуть-чуть, и она прожжет кожу насквозь.
Леонард уже не чувствует себя таким трезвым. И это гораздо хуже, потому что пробивающееся на поверхность чувство благодарности — за все разом и главным образом за то, что жив, — затапливает с головой, вышибая дух. Слишком много того, что не стоит показывать, а в особенности — себе.
Двери с шорохом расходятся в стороны, выпуская их из душного, пропитанного чужими запахами зала. Они словно ныряют в червоточину, моментально попадая в другой мир — мир чернильной тьмы и стекла, за которым видны уходящие вверх бесконечные огни причудливо изгибающихся улиц. Мир, который тонет в сиянии разноцветных вывесок и призывном свете голографических экранов, транслирующих виды города.
Леонард поворачивает голову, любуясь яркими бликами, окрашивающими лицо Чехова в фантастические цвета. И застывает, разглядывая подрагивающие ресницы и приоткрытые губы, между которых на мгновение мелькает влажный язык.
— Вас поселили на семнадцатом этаже? — деловито спрашивает Чехов, и магия вмиг разрушается, оставляя Леонарда беспомощно хватать ртом стылый воздух.
— Да, — отвечает он хрипло. — На семнадцатом.
Проплывающая в потоке воздуха сияющая растяжка рекламы бросает отблески на стекло.
— Город под куполом, — хмыкает Чехов, кидая взгляд на улицу, и уводит его к лифту.
— В дрожь бросает, — честно признается Леонард.
И не врет — от негромкого смеха Чехова его действительно бросает в дрожь, и это невозможно игнорировать.
Гулкое эхо отскакивает от стен и потолка, пока они идут. Чехов ровно дышит, глядя перед собой, и выглядит совершенно спокойным — а Леонард не удерживается и бросает на него косые взгляды. Он не верит в совпадения, он стал старше на целую вечность за последние дни, и влюбленность — это не про него.
Пока они поднимаются на нужный этаж, между ними устанавливается молчание, и оно не кажется неуютным или тоскливым. Леонард прикрывает глаза, наслаждаясь ощущением спокойствия, окутавшим их плотным облаком. Впервые за вечер он чувствует себя, как должен человек, еле-еле вырвавшийся из передряги — уставшим, но не опустошенным. Если ради этого чувства нужно было всего лишь постоять рядом с Чеховым — что ж, Леонард жалеет, что не додумался до этого раньше.
— Какая комната ваша? — спрашивает тот, нарушая тишину, и Леонарда выдергивает из медитативного состояния, как рыбу из воды. Выдергивает и тащит вверх.
Он открывает глаза, фокусируясь на ощущении теплой ладони Чехова на своем боку.
В горле пересыхает, и он тяжело сглатывает, прежде чем отозваться:
— Я дойду сам, спасибо.
— Я помогу, — возражает тот.
Они вышагивают из лифта, проваливаясь в приглушенный свет коридора, и в этом освещении его глаза кажутся двумя темными провалами, на дне которых гаснут искры. Как звезды в глубоком колодце.
— Слушай, малыш…
Чехов тихо смеется и глядит еще более внимательно:
— Доктор, вы в курсе, что только вы так меня называете? Это… мило, но немного обидно.
Его ломаный английский, и теплый выдох на щеке, и пристальный взгляд — все это делает с Леонардом что-то неправильное. Он давно не испытывал такого острого желания выскочить из собственной кожи и сбежать только из-за того, что ему кто-то нравится. А Чехов ему ужасно нравится.
— Слушай, хватит, — произносит он как можно резче. — Ты вытащил меня оттуда, проводил, помог — спасибо. А теперь оставь меня одного.
Чехов смотрит на него, улыбка подрагивает, словно он знает что-то, о чем не знает Леонард. Это раздражает и немного пугает. Потому что Леонард усиленно не думает, как обхватывает его лицо ладонями и медленно вылизывает рот, целуя глубоко и жарко.
Он вообще ни о чем таком не думает.
— Так какая комната ваша? — повторяет Чехов терпеливо, и Леонард закатывает глаза.
Он делает шаг вперед, и Чехов шагает вместе с ним, все еще поддерживая, и ухмыляется совсем нахально, пока Леонард с руганью вытягивает из узкого кармана пропуск и прикладывает к панели.
Все это похоже на тонкое издевательство, призванное расшатать его убеждения. Словно Чехов знает — о его взглядах и тяжелых мыслях, о дурных снах, после которых обычно просыпаешься с таким стояком, что хватает пары движений ладонью. Словно он догадывается и осознанно провоцирует.
Авторизация срабатывает спустя секунду, и они шагают в номер — в его временный дом.

[Гость]

макчехов, 2/3

— Меня поселили в такой же, — делится наблюдениями Чехов. — Хотя у вас почему-то более… уютно. Я бы хотел...
— Да неужели, — сквозь зубы отзывается Леонард, понимая, что это последняя капля.
Если ему суждено совершить ошибку — он ее совершит. И делает то, о чем наверняка пожалеет, когда окончательно протрезвеет.
Он разворачивается и целует Чехова.
Целует его жадно, глубоко засовывая язык в рот, целует не закрывая глаз — и потому видит, как дрожат светлые ресницы. Как появляется между бровей складка, которую тянет разгладить пальцами. И чувствует — как охотно раскрываются чужие губы под его напором. Как неожиданно умело Чехов перехватывает инициативу. Как целует сам. Так увлеченно и с такой готовностью, словно ждал этого годы.
Подхватывает и ведет, напирая, и прижимается тесно. Подрагивающие пальцы вплетаются в волосы, осторожно, мягко, и от сочетания этой нежности и жадности Леонарду хочется взвыть. Он задыхается, когда Чехов обхватывает его за затылок, притискивая ближе. И издает совсем позорный скулеж, когда чувствует укус.
Они отстраняются на расстояние вдоха, и Леонард недоверчиво рассматривает его — сосредоточенного, настороженного, — и совершенно не представляет, что ему теперь делать. Что им — делать.
— Завтра ты будешь об этом жалеть, — произносит он тихо, и изо всех сил надеется, что хоть кто-нибудь из них окажется достаточно благоразумным, чтобы прекратить.
Голос Чехова, неожиданно низкий, прокатывается вдоль позвоночника водопадом дрожи.
— Я — нет, — произносит он уверенно. — А что насчет вас? Всегда можно сделать вид, что виновен алкоголь.
Он улыбается, спокойно и уверенно, как человек, которому нечего терять. И Леонард сглатывает, гипнотизируя взглядом расстегнутый воротник рубашки и ямку между ключицами. Цепляется за тонкую серебряную цепочку, стопорится на белом росчерке шрама, не скрытом тканью, и его коротит.
Они целуются почти в полной темноте, только неоновые вспышки вывесок с улицы дают призрачный размытый свет. В голове набатом стучит кровь, они делают огромную глупость, и Леонард действительно слишком давно этого хочет — даже если никогда себе в этом не признается. Он знает, что должен остановиться. Должен отодвинуться, выставить Чехова из номера и запереться. А утром сделать вид, что ничего не помнит. Знает, что так будет лучше. Потому что Чехов слишком молод — и ему незачем делать это. Ему не нужен Леонард, не нужен секс с ним, не нужно... Чехов кусает его за мочку уха, тянет зубами и прикасается языком, и кровь моментально устремляется вниз. Смутная трусливая надежда на то, что они потискаются и благополучно уснут, не успев сделать ничего страшного, тает, как предрассветный туман.
Леонард делает шаг назад — туда, где, как он помнит, стоит кровать. Чехов следует за ним, и они снова как будто танцуют под немую музыку. Он ловко подхватывает ритм, запускает ладони под выправленную из брюк рубашку, касаясь вспотевшей кожи и прижигая шею горячим дыханием. Смотрит снизу вверх и улыбается, улыбается, улыбается, и Леонард, затаив дыхание, вплавляет эту улыбку в сетчатку.
Их подхватывает и несет с собой неуправляемое течение.
Леонард заставляет его снять рубашку — и Чехов подчиняется. А оставшись наполовину раздетым, смотрит прямо и без стеснения, будто они уже делали это много раз. Дыхание перехватывает, а сердце бьется уже не в груди — в горле.
Леонард знает, как выглядит Чехов без одежды. Скудного освещения не хватает, чтобы рассмотреть в подробностях, но он знает, что его тело — это карта шрамов. Маленьких и больших, глубоко въевшихся в незагорелую кожу и почти незаметных. На плече — бугристый шрам, оставшийся после упавшей балки. Светлая линия под лопаткой — натолкнулся на острый выступ во время атаки на корабль. Продолговатый шрам на внутренней стороне бедра — ожог. Тонкий росчерк над бровью — «я был беспокойным ребенком, доктор, хорошо, что глаз остался цел».
Их больше, намного больше, разных форм и размеров, заметных и наполовину стершихся, ровных и выпуклых. Леонард хотел бы выучить их все.
Он опускает взгляд на огромный синяк на боку и вопросительно приподнимает брови.
Чехов пожимает угловатыми плечами:
— Посадка была жесткой, — пытается отшутиться он, словно опасаясь расспросов. Или что намечающаяся ночь превратится в медицинский осмотр.
Но Леонард, как завороженный, уже опускается перед ним на колени. Трется носом о беззащитную кожу живота. Чехов прерывисто дышит, когда он касается синяка языком, и вскрикивает, когда смыкает зубы.
— Знаете, — произносит он хрипло. — Вот уж никогда бы не подумал, что вам может такое нравиться.
Леонард поднимает голову и сталкивается с ним взглядом. Ему хочется сказать, что Чехов, хоть и гений, все-таки идиот. Хочет сказать, что ему нравится все, что с ним связано. Хочет сказать еще много сентиментальных вещей. Вместо этого он едко выталкивает:
— Ты думаешь, нормальные люди становятся врачами? — и, не дожидаясь ответа, начинает расстегивать на нем брюки.
Клацает пряжка ремня, с тихим скрипом ползет вниз застежка, а с пуговицей возникает заминка. На пальцы ложится подрагивающая ладонь, и Чехов с усилием выдыхает:
— Я сам.
Леонарду очень хочется съязвить. Сказать, что «я сам» в данном случае неуместно, но заставляет себя смолчать, потому что боится спугнуть — и Чехова, и себя. Когда идешь на сделку с совестью, приходится действовать быстро и не позволять себе думать слишком долго.
Он убирает руки, позволяя Чехову самому расстегнуть брюки, и тянет их вниз, а после помогает снять ботинки и вышагнуть из штанин. Леонард бездумно гладит его под коленями, прижимаясь взмокшим лбом к подрагивающему животу. Прямо перед ним — внушительный бугор под обтягивающей тканью трусов.
— Мне кажется, вы издеваетесь, — ломко произносит Чехов сверху.
— Ну что ты, — отзывается Леонард. — Я еще даже не начинал.
Глупо, но он чувствует, словно разворачивает подарок. Слой за слоем. И ощущение, что он по-прежнему одет, когда Чехов стоит перед ним почти обнаженный, бьет по нервам, добавляя дергающего возбуждения.
— Значит, вы планируете когда-нибудь?..
Вместо ответа Леонард разворачивает последний слой. Подцепляет пальцами край трусов и, стянув на бедра, широким мокрым движением лижет головку. Над головой раздается громкий выдох, переходящий в тихий стон, а в волосы на затылке вплетаются чужие пальцы.
Леонард не позволяет себе думать о том, что делает. В конце концов, кто в свое время не баловался в Академии, переполненной инопланетянами различных видов, рас и полов, но у него не настолько богатый опыт, чтобы уметь все. Приходится действовать наугад — он смыкает губы, наклоняя голову, и позволяет Чехову делать так, как нравится ему. Тот громко дышит, покачивая бедрами, а когда головка упирается в щеку, замирает. Теплая ладонь подцепляет подбородок, вынуждая выпустить член изо рта и поднять голову.
Леонард проваливается в горячечный взгляд Чехова с головой.
— Я долго не продержусь, — выдыхает тот с обезоруживающей искренностью.
— Над твоей выдержкой нам еще работать и работать, — ухмыляется Леонард, и только после понимает, что сказал.
«Нам».
— Слишком давно этого хотел, — пожимает плечами Чехов.
Его слова бьют под дых, и он не замечает замешательства Леонарда. Он вообще, кажется, уже ничего не замечает — ни этой заминки, ни того, что Леонард явно не настолько пьян, ни-че-го. Тянет Леонарда наверх, к себе, прижимается, обхватывая за плечи, и шепчет, опаляя ухо дыханием:
— Нечестно, что только я без одежды.
Его голос с этим смешным акцентом явно обладает особой магией. Как в той старой сказке про дудочку и крыс — и спустя мгновение Леонард осознает, что почти полностью разделся. Когда на нем ничего не остается, что-то происходит. Чехов делает шаг вперед и тянет его за собой. Заставляет сесть на кровать, подталкивает, забирается следом. Трется об него, зажмурив глаза и приоткрыв потемневший от поцелуев рот. Прерывисто дышит, когда проезжается членом по животу, и Леонард чувствует, как между ними становится скользко от смешивающейся смазки.
Взмокшие волосы мажут по щеке, когда Чехов наклоняется и начинает целовать его за ухом, постепенно переходя на шею. Долго, вдумчиво и неторопливо, словно решая сложное уравнение.
И этот ритм, сонный, медитативный, завораживает. Леонард пользуется моментом и дает волю рукам. Трогает его — везде. Зачесывает на лоб непослушные кудрявые волосы. Ведет пальцами по сильной шее с выступающим адамовым яблоком. Намечает разлет ключиц. Задевает твердые соски и ловит губами тихий всхлип, стоит сжать один между пальцев. Трогает короткую жесткую поросль в паху, гладит скользкий от смазки член, кладет ладони на бока, испещренные мелкими шрамами. О каждом из них он спросит позже — отчего-то внутри крепнет уверенность, что Чехов поделится с ним историей.
Проводит по пояснице, оглаживает округлые ягодицы. Сжимает их, разводя в стороны, и Чехов выгибается над ним, шумно хватая воздух.
— Еще, — отрывисто произносит он, и Леонард снова его целует.
Он делает «еще», и «еще», и «еще», с восторгом прислушиваясь к искренней, жадной реакции чужого тела. Чехов льнет к нему, гнется, как пластилиновый, вжимается плотнее, трется и рвано дышит, лихорадочно проезжаясь губами по губам. Это, пожалуй, самый странный секс за последние несколько лет у Леонарда: они еще ничего толком не успели сделать, но внутри уже все сжимается от нежности и желания. Словно кто-то продел через его сердце кучу маленьких рыболовных крючков и тянет в разные стороны. От этого ощущения так больно, что крик застывает в горле, и вместо того, чтобы кричать, Леонард продолжает двигаться в такт с Чеховым, гладить влажную от пота кожу и смотреть в глаза, распахнутые удивленно и радостно.
— Я очень давно... — выдыхает Чехов, и у него совершенно потерянный, стеклянный взгляд. — Очень давно.

[Гость]

макчехов, 3/3

«Давно — что?» — хочет спросить Леонард, но не спрашивает, потому что догадывается. От этой догадки, такой простой и одновременно невероятной, ему становится хорошо и очень страшно.
Разумеется, он догадывался с самого начала, даже раньше, чем Джим хлопнул его по плечу и высказался: «Похоже, у тебя появился новый поклонник». Все было понятно — по случайно пойманным задумчивым взглядам на мостике, по стеснительной улыбке во время общих разговоров, по покрасневшему лицу во время осмотров в лазарете, по повисшему в воздухе «доктор... впрочем, нет, ничего». Разумеется, Леонард все видел, фиксировал и старался не придавать значения. Потому что Чехов. Потому что слишком заманчиво и слишком близко.
Потому что...
Он плавится в его руках, гибкий, как побег, вжимается лбом в плечо и выстанывает что-то — а после сильно вздрагивает, кончая с приглушенным всхлипом. Леонард целует мокрый висок, втискивая его в себя, вжимая, трется об него, сцепив зубы — и ему хватает нескольких движений.
Оргазм прокатывается по телу мягкой волной, на несколько долгих мгновений выдергивая из реальности. Леонард приходит в себя урывками — и осознает только, что стало очень тихо.
В номере темно, только яркие огни города мягко ложатся на пол и стены. Чехов трется лбом о его плечо, и Леонард поклясться готов, что он улыбается.
— Думаю, у вас здесь хватит места для двоих, — произносит он преувеличенно серьезно.
Леонард громко выдыхает и демонстративно сжимает его ягодицы. Ему просто нравится это ощущение. А еще — то, как прерывисто вдыхает Чехов, поднимая на него взгляд.
— Я думаю, что мы еще не закончили, — отвечает он мягко.
И — теперь уж точно, — Чехов улыбается.

[Гость]

276 слов. Маккирк. Диалоговая виньетка. Типа юмор. Рейтинг R с натяжечкой, бессмысленное и беспощадное PWP без порна.

На заявку "я доктор, а не порноактёр"

- Чёрт возьми, Джим, я доктор, а не порноактёр!
- Почему это сразу порноактёр? Доктора тоже засовывают пациентам руки в задницы.
- Джим, нет!
- Боунс, да! Считай это приказом.
...
- Ну Боунс!
- Нет, и даже не проси.
- Ну пожалуйста!
...
- А новое оборудование в медотсек? Трикодеры последнего поколения...
- Джим, я ещё раз тебе повторяю, я не...
- Ладно-ладно, старый зануда. Мы ещё посмотрим.
...
- А ещё это отличная профилактика простатита. И, кхм, запоров. И...
- Просто заткнись, Джим.
...
- Но ты же не хочешь, чтобы у меня был простатит?
...
- Я же не прошу её сразу засовывать целиком! Можно начать с двух пальцев.
- Ещё слово, и я засуну тебе в задницу трикодер.
...
- Господи, Джим, что ты делаешь в моей постели? И что у тебя там... Твою мать...
- Ну а что? Ты мне помогать не хочешь, пришлось прибегнуть к помощи специализированной аппаратуры! Ох... Боунс, не стой столбом. У меня рука затекла, помоги.
...
- Ты абсолютная задница, Джим.
- Да, Боунс...
- И я сейчас говорю это в буквальном смысле!
- Как скажешь, только не прекращай двигать... Ох, блядь.
- Я грёбанный хирург, а не проктолог, в конце концов!
- Да-да, вот так, быстрее! Быстрее, Боунс, пожалуйста!
- И я не дам тебе кончить, пока ты не признаешь, что ты абсолютная задница вселенских масштабов!
- Господи, Боунс...
...
- А ничего так вибрирует, правда? Её можно использовать в качестве массажёра... Боунс, что ты делаешь?!
- Пытаюсь хоть как-то заткнуть твой рот.
...
- Доктор-доктор, у меня болит глотка.
- Джим...
- Ну что? Было же круто! Тебе ведь понравилось.
- Какая именно часть, по-твоему, мне понравилась?
- Ну первая тебе точно по душе пришлась, иначе бы не было второй.
...
- И добавь в корзину вон ту специальную смазку, пожалуйста.
- Чёрт возьми, Джим...
- Ну что опять?
- Нет, ничего. Нам нужен ещё вот этот массажёр простаты... И кляп.

[Гость]

Так...
Все арты вставлены в код сборного поста, но ссылки на тексты в нем поправятся при следующем перепечатывании.
Все тексты легли в тред. Заявки с баннерами и кодами к ним легли в тред. Дата окончания тоже видна.
С переселением!
Можно мне Скотти? *глазоньки*

[Гость]

Можно мне Скотти? *глазоньки*

Могу ради исключения выступить за инженеров. Какого тебе?

[Гость]

Могу ради исключения выступить за инженеров.

ДРУУУХ!

Какого тебе?

Ребутного. Любого. Только не анимешного.

[Гость]

Ребутного. Любого. Только не анимешного.

Ну у меня как змеепсы. С заявочкой я справлюсь быстрее!

[Гость]

С новосельем!!!

[Гость]

*выползла после трудо выебудней*
Аноны-креативщики, вы просто

Анон с псом и змейкой - Прямо хоть иди и пиши по такой прелести! Отличный триптих вышел.

Аноны с макханом - вы просто аааав! Любить вас, целовать и няшить до полного размазывания в желе

Всем остальным - спасибо за горение и движуху. Вот честно - аж жить и творить захотелось

И заявка, чтобы два раза не ходить

А можно мне связанного доктора? Вот чтобы не дергался и получал удовольствие?

[Гость]

СТАРТРЕК ХУЙНЯ1!!!

[Гость]

А можно мне связанного доктора? Вот чтобы не дергался и получал удовольствие?

А тебе доктора в пейринге с кем нужно?
Тебе тоже лучей любви
А вообще, хорошо горим)

[Гость]

СТАРТРЕК ХУЙНЯ1!!!

Ты с хейтотреда чтоль?

[Гость]

Скотти

[Гость]

Ураааа, дежурочка!
Аноны, люблю всех в этом чяте а в особенности сошипперов-маккирковцев

[Гость]

хочу фик со сценой:
спок лицом в шоколадном торте и двух слов не может связать

[Гость]

а в особенности сошипперов-маккирковцев

[Гость]

а я хочу андерэйдж по-вулкански: джим влюбляется в спока и трогательно лет 10 ожидает пока он вырастет - наступления возраста согласия, годам к 37 с переменным успехом. мучения кирка с его вулканской Лолитой мечты о несовершеннолетнем вулканце заставляют его чувствовать себя извращенцем "ты целуй меня везде тридцать восемь мне уже"

[Гость]

а я хочу андерэйдж по-вулкански: джим влюбляется в спока и трогательно лет 10 ожидает пока он вырастет - наступления возраста согласия, годам к 37 с переменным успехом. мучения кирка с его вулканской Лолитой мечты о несовершеннолетнем вулканце заставляют его чувствовать себя извращенцем "ты целуй меня везде тридцать восемь мне уже"

чёрт, вообще не мой пейринг, но очень ржу, анон шикарная заявка

[Гость]

Маленький Кирк такой мимими